Но раз уж духи довели, то так тому и быть. Несмотря на кучу препон, слякоть и правый руль, удалось побывать в Стратфорде. Случайно? Вряд ли. (Получить диббуком Шекспира было бы очень, очень интересно.)
Что же касается места, оно впечатляет, несмотря на некоторую ритуальную забетонированность и банальную комммерциализацию. Допустим Birthplace выходит на улицу, но его не опознаешь, пока не посмотришь сквозь окно на улицу и не заприметишь булочную напротив. Пробираться же внутрь приходится искусственными ходами. Во-вторых, на удивление сохранились практически все дома, связанные с именем Шекспира, порой даже с оригинальной мебелью (например, коттедж Анны Хатауэй). Домов таких много, и это ломает шаблон.
Когда молодой человек с амбициями оставляет провинцию и отправляется в столицу – это стандартный поворот. Вот что неожиданно: Шекспир никогда окончательно не уезжал из Стратфорда. Более того, он был первым в этой деревне не только по литературным заслугам.
Если штудировать биографию Шекспира формально, то, конечно, легко ухватиться за мифологические, в плохом смысле, теории. Имя, мол – фикция, Шекспира не было, а если и был, то писал не он, сын перчаточника из захолустья, учившийся, в лучшем случае, в местной ЦПШ. Наготове обычно имена более подходящих потенциальных авторов, и гипотеза звучит убедительно.
В Стратфорде же, как и в официальном шекспироведении, понятно, господствуют стратфордианские теории, и противоречий нет. Место хранит свои традиции, свою память, от поколения к поколению. О том, что Шекспир – наш старший современник, в Стратфорде должен догадаться даже тот, для кого сто лет – огромный срок.
Да, сын перчаточника, но Джон Шекспир был чуть ли не первым человеком в городе. Да, что-то вроде ЦПШ, но учитель был одновременно и священником рядом, в часовне гильдии. Кажется, тюдоровская эпоха была неплохой, несмотря на вечную чуму, из-за которой театры были больше закрыты, чем открыты. Это изобилие пьес прямо говорит об успехе. Если опусы не пользуются спросом, авторы склонны менять жанр.
Что у него было в голове, о чем и как он думал – да, мы можем только догадываться – ни дневников, ни писем толком, ни мемуаров. Но идеи, как это можно поправить, уже есть. Все равно же все притворяются.
Войти в дом.
За дверью обнаруживается прихожая.
Сразу за ней - гостиная, взляд сквозь полог гостевой кровати.
Семейная столовая. Очаг есть, но готовили не на нем, а во дворе, из соображений безопасности - так сказал одетый в "костюм эпохи" актер-экскурсовод.
Гобелены были не по доходам. Стены обивались расписанной тканью. Разумеется, не оригинал, восстановлено по свидетельствам и сохранившимся обрывкам.
Мастерская отца-перчаточника. Юный Вилли много помогал отцу.
А вот и хозяйская спальня. Именно здесь и родился Вильям. Третий ребенок в семье, старший из выживших. Хотя в 1564 году была чума. 23 апреля, кстати, условная дата. Крестили 26-го. Обычно, крестины назначались на 3 день после рождения.
Проходы между комнатами сегодня выглядят, примерно, так.
Под крышей обитали подмастерья.
Шекспир был предприимчивым человеком. В родимом доме устроил постоялый двор.
А сам переехал в дом, известный как New place - чуть ли не единственный несохранившийся дом. Один из последующих хозяев снес его, вроде бы из-за надоедливых паломников. При расчистке, достаточно недавно, в земле найдены клочья конопли и битые курительные трубки. Но мало ли, что они там делали.
Exit only.
При музее, конечно, имеется шоп. Встречаю двойника своего бывшего тома и одновременно соображаю, почему маленькие каменные бордоские домики называются эшопами (échoppe, a shoppe), у нас же здесь была Англия, многие словечки остались. Единственной пьесой Шекспира, прочитанной в по-настоящему сознательном возрасте, был «Король Джон», очевидно. Шекспир знал про бастарда (Львиного Сердца), неудивительно, что знал.
