Первый же коммент предсказуем: "Писал не он! Вы лживы, прощайте!"
Разумеется, с точки зрения мировой гармонии, совершенно все равно, кто написал "Тихий Дон".
А вот что не все равно: хороший это роман или плохой. Но и из этой дилеммы рано тесать краеугольный камень мировоззрения.
Вот что важно по-настоящему: нужно ли сейчас перечитывать это или лучше все-таки, как минимум, отставить на самую дальнюю полку.
Советская литература - с ее культом посконной простоты и с ее литинститутами - самая противоречивая из обозримых. И вот в чем опасность и ужас: она превосходно вписывается в мировую.
Литература per se, ибо, идет не по пути совершенствования и даже не по пути поиска нового, а по пути забытья.
Белый сахиб описывает нравы туземцев - это интересно, это экзотика. И тут - здравствуй, постколониализм - за дело берется сам туземец, коего сахибы заставили закончить начальную школу. Немедленно оказывается, что сахибы не нужны вовсе, их можно вычеркнуть из мироздания. Вычеркнутые сахибы возвращаются в метрополии и радуются: про самих себя мы уже все знаем и слышали, пусть теперь они говорят, а мы послушаем. Разумеется, для иллюстрации процесса не обязательно перемещаться в экзотические дебри. Процесс вполне можно иллюстрировать внутренними процессами, происходящими в любой из развитых литератур.
Хороший писатель чуток к моменту, в этом беда. Если требования момента ослаблены, и с текстов спрос небольшой. Если писатель очень хороший, вечность все же проникнет в текст далекими безымянными звездами. Где-то и церковь мелькнет, пока ее не успели еще разрушить, и турецкие шальвары.
Но это - самый дальний фон. На переднем плане - бесконечные меленькие люди, парочка более-менее частных (при любой власти) самолетов, ни царя, ни попа, ни александрийской библиотеки.
Беда ли тут последней сотни лет? - о нет, конечно. Процесс поступателен, история литературы под рукой.
Что нужно мне - я верю все-таки в маятник, и верю, что дальше некуда.
